 |
|---|
Евгений Лесин
Крахт К. 1979
Роман / Пер. с нем. Т. Баскаковой. - М.: Ad Marginem, 2002. - 286 с. 3000 экз. (п) ISBN 5-93321-044-7
Иран. Накануне исламской революции. Два молодых немца живут там, как в свободной Европе. Болтовня, развлечения, мелкое фрондерство и хулиганство, наркотики, как водится, и прочие европейские излишества и извращения. Коран, валяющийся, как надоевший порнографический журнал - читать скучно, сложно и непонятно, а картинок, в отличие от журнала, нету. Вот и валяется: "Некоторые сутры я перечитывал раза по три и все равно по-настоящему ничего не понимал. Так что я снова отложил книжку…" Так, по сути, весь роман. Почти весь роман. Герой ничего не понимает, честно пытается во что-то врубиться, делает даже второй подход, но без толку, вот и откладывает книжку, беседу, жизнь, судьбу и пр. А Иран бурлит, будущее (герои как бы беспечны, как бы ничего не знают, но автору-то все известно - про Иран 79-го) ужасно. Появляется мрачный угрюмый предсказатель. Князь войны и мира сего, демон по фамилии Маврокордато (кстати, компьютер, автоматически проверяющий орфографию фамилию сию знает, фамилию переводчицы подчеркнул красным, а страшного Маврокордато - нет, не подчеркнул, видать, побоялся), заложник и главарь темных сил. Обстановка соответствующая: "В углу гостиной, на столике под превосходной пастушеской сценой, гравюрой Фрагонара, красовался старинный персидский серебряный Samovar…" Samovar! Это же - для немцев во всяком случае -- как Stalingrad, Kaput, Sdaeshsya! Впрочем, Кристиан Крахт не вполне немец - он сын швейцарского банкира, объездил почти весь мир, а сейчас живет в Бангкоке, на Таиланде. Поговаривают, что в бывшем посольстве Югославии, которое скупил за бесценок и теперь чудит там со своими приятелями и коллегами. К тому же и Samovar этот - может не крахтовские штуки, а идея переводчицы. Но все равно. Атмосфера сгущается, вся сцена увешана ружьями, проклятый Маврокордато обещает ужасы. Так и происходит. Кристофер, беспечный приятель рассказчика, погибает. Маврокордато сует герою какие-то сумасшедшие суммы в долларах, говорит о паломничестве, священной горе Кайлаш на Тибете, необходимости "восстановить нарушенное равновесие" и т.д. Ну, опять, другими словами, какие-то непонятные сутры. А гора-то, кстати, созвучна с нашими советскими "калашами" - АКМ. Разумеется, они и появляются вскоре, в руках китайцев. И герой наш тоже оказывается в их руках. Тут-то и начинаешь кое-что понимать. Как всегда, куда раньше персонажа, но так уж всегда бывает. 1979 - это 1984. Оруэлловская антиутопия становится утопией. Воплощенной в Китайской Народной Республике. Дэн Сяопин, Хуа Гофэн, "рабочий и солдат Лэй Фэн", ну и, разумеется, "лаогай" - воспитание трудом. Точнее, конечно, перевоспитание. Роман перевоспитания. Все как у Оруэлла. Сеансы самокритики. "Я научился признавать, что отношусь к числу эксплуататоров, что я - паразит… Благодаря простейшим воспитательным мерам я научился давать ответы в духе их, как они это называли, диалектического материализма". Двойное мышление. Один из "товарищей" дает рассказчику книжку изречений Мао. Разговаривать с другими заключенными нельзя, читать тем более, но за Мао - прочитанного ночью и, в сущности, тайком, на самокритику не зовут. "Поэтому мысли Мао Цзэдуна стали для меня - и я думаю, что человек, давший мне книжицу, на это рассчитывал, - чем-то близким, чем-то таким, что, собственно, находилось для меня под запретом; чтение маленькой красной книжки было в моем представлении равнозначно постоянно повторяющимся тайным визитам к преданному другу". Наверное, именно этого и хотел Маврокордато. Перевоспитания. А герой и впрямь стал другим, его из исправительного лагеря "Национальное единство" (у нас РНЕ, у них - КНЕ) переводят в "обычный", расположенный, естественно, в местности, где проводятся ядерные испытания. Там, конечно, приходится добровольно сдавать кровь и все такое, зато: "Я подумал о Кристофере, о том, что он всегда находил меня слишком полным, и обрадовался, что наконец-то серьезно похудел". Хочешь умереть? Спроси меня - КАК. Герой счастлив. Долго он не проживет, зато все понял и исправился. Конец Европы.
Евгений Лесин
Бойд У. Браззавиль-Бич
Роман / Пер. с англ. Е. Дунаевской. - СПб.: Амфора, 2002. - 430 с. 3000 экз. (п) ISBN 5-94278-299-7
Почти по Высоцкому. Песенка ни про что, или Что случилось в Африке. Триллер из жизни шимпанзе. Триллер-притча. Гражданская война в стае. Обезьяноедство. Война севера и юга, большевиков и меньшевиков, красных и белых. Троянская война, между прочим. Потому что из-за самки. "Я думаю, - тут я улыбнулась, почти в ужасе от этого прямолинейного вывода, - я думаю, ваши северные шимпанзе хотят заполучить ее обратно и для этого намерены перебить всех южных самцов… Я стала свидетельницей фактов, совершенно из ряда вон выходящих. Ваши северные шимпанзе устраивают рейды по южной территории. Они совершили нападение на двух южан, совершенно намеренное и ничем не спровоцированное, - я сделала паузу. - Они поймали одного и убили, стараясь причинить ему возможно больше мучений. Это было ужасно. - Я задумалась, подбирая слова. - только что я чуть не сказала: бесчеловечно. На самом деле они вели совершенно по-человечески. Они хотели его смерти, и они хотели причинять боль… "
А происходит все в Конго. Небольшой лагерь ученых, ведущих наблюдение за шимпанзе. А вокруг - гражданская война. Федералы, ЮНАМО, ФИДЕ и ЭМЛА. Партизаны и солдаты. Героиня - с говорящим именем Хоуп Клиавотер, что-то типа Надежды Чистоводной - вовлечена в обе гражданские войны, человеческую и обезьянью. В первой участвует волей случая, попав в плен к партизанам, во второй - по долгу службы и работы, как ученый-этолог. Она и впрямь всех выводит на чистую воду, расследует убийства шимпанзе, вершит правосудие, воюет. Все как у древних греков. Боги и люди, люди и шимпанзе. Греческие боги тоже не могли удержаться в рамках чистого наблюдения, ввязываясь в самую гущу драки. Воевали с людьми и между собой. Хоуп Клиавотер не хочет верить, что шимпанзе ничем не лучше людей, да деваться некуда. В действительно все ужаснее, чем на самом деле. И убежать невозможно. Англия, муж-математик, теория игр, турбулентность - все это где-то по ту сторону добра и зла. Живая и даже слишком живая Африка, Браззавиль-Бич, приматы и партизаны - она к ним бежала из своей прошлой жизни, а теперь бежать некуда. Из огня да в полымя.
Бойд, как и его герои, путает обезьян с людьми, перемешивает их - сюжетно и не только. Никогда не знаешь о ком именно он говорит в данный момент: имена похожи, поступки тем более, проблемы и у того племени, и у другого нешуточные. Планета у нас на всех одна, вот и думаем лишь об одном: как бы ее загадить, как бы жизнь на ней всем и себе в том числе отравить и испортить. Ничто человеческое никому не чуждо, да только радости от этого мало. Люди - не боги, а обезьяны - не люди. Странно и грустно видеть в приматах худшие свои черты, но такова наука. Наблюдатель влияет на наблюдаемый объект. Если б люди не следили за шимпанзе, так может быть, и не начались бы убийства. Может быть, так было и с людьми когда-то…
Евгений Лесин
Бойл Т. К. Дорога в Город Счастья
Роман / Пер. с англ. Э. Вороновой. - СПб.: Амфора, 2002. - 670 с. 3000 экз. (п) ISBN 5-94278-295-4
Т. Корагессан Бойл - именно таково его литературное имя - написал своевременную книгу. Американскую до мозга костей, звездно-полосатую, как стяг и величественную, как статуя Свободы. Американцы вообще несокрушимы и легендарны, как Первая конная. Они необоримы и неодолимы, как былинные богатыри. Они неохватны и необъятны, как страна наша родная. И непостижимы, как мыслящая тростинка. Американцев в три дня не объехать, шапками и гермошлемами не закидать. Американцы, как пингвины - редкие птицы. Долетают до середины Днепра, радостно машут крылами и не падают. Поют американский и читают молитвы Дейла Карнеги. Американцы - неисповедимы, а пока они неисповедимы они непобедимы. Их можно переводить через Майдан и обратно по пять раз в неделю и ничего с ними не станет. Но. Американцы - доверчивы, как ангелы. Их легко облапошить, объегорить, обмишурить, провести на мякине. Когда-то конквистадоры выменивали у американцев золото за финтифлюшки. Теперь то же самое! Итальянцы, украинцы, узбеки, евреи, донские и кубанские казаки и пр., приехав в Америку, перестают быть итальянцами, украинцами, узбеками, евреями, донскими и кубанскими казаками и пр. и становятся американцами. Наивными и доверчивыми, простодушными, как персонажи Вольтера и Аверченко. Обмануть американца - легче, чем обидеть ребенка. И их обманывают! Все! Все кому не лень и даже кому лень и неохота. Любой русский (даже боящийся быстрой езды!) обманет любого американца, (даже чернокожего). А что уж говорить о врачах и докторах. Мы, при любой невзгоде и непогоде, идем, головою свесясь, в ближайший кабак. Американцы - к врачу. И все! Плакали их денежки, здоровье и счастье.
"Дорога в Город Счастья" -- книжка об обманутых американцах. Главный герой - коварный доктор Келлог, изобретатель кукурузных хлопьев. Злейший враг всего мясного и настоящий поэт клизм. Столько клизм, сколько получают его пациенты, не доставалось даже Швейку, когда того лечили от симуляции. Происходит все в начале ХХ века, в санатории Бэттл-крик, организованном доктором. Туда съезжаются богатые и очень богатые, к тому же прочти здоровые люди, ну и слушают келлоговские байки об автоинтоксикации, о том, что они на краю пропасти, погрязли в мясоедении и прочих смертных грехах. Верят ему, как родному, а тот мало того, что мучает, так еще и деньги берет. Нужны дрова (все-таки начало прошлого века) - придумывает физическое упражнение для мужчин: колку дров. И все такое прочее. Сплошное мошенничество, отвратительные диеты, где количество калорий строго посчитано, ни одного нормального человеческого лица. Секс запрещен. "ВАМ БУДЕТ ХОРОШО В БЭТТЛ-КРИК", - врет транспарант при въезде, хотя все всему верят. Через пару десятков лет после описываемых событий человек, измученный нарзаном будет продавать товарищу Бендеру стулья. У Бойла тоже есть Бендер, тоже жулик, но только не товарищ, а мистер, и не Остап, а Гудлоу. Нарзаном же (точнее кефирным чаем) измучены пациенты ужасного Келлога, в том числе и чета Лайтбоди - Элеонора и Уилл. Элеонору уже давно охмурил доктор, и она пренебрегала супругом. Тот увлекся спиртным. Элеонора стала тайно лечить его антиалкогольным эликсиром "Белая звезда Сирса". Настойкой опия, как потом оказалось. Естественно, через некоторое время Уиллу пришлось принимать (тоже не ведая того) уже антинаркотический эликсир все того Сирса. Почти чистый спирт, как легко догадаться. А когда супруг набросился на жену с упреками, да еще и супружеский долг чуть было не исполнил - поволокла его к Келлогу. Ох, и натерпелся там бедный Лайтбоди! Книга Бойла - очень смешная, поучительная (и для нас тоже, ибо объявления "Алкоголизм. На дому" - в каждой газете), политически некорректная, ура- и антипатриотичная одновременно. Алан Паркер снял по ней фильм "Дорога на Велвилл", все смеялись, понимая, что над собой. Америка повзрослела. Джон Харви Келлог, поставивший "другим и самому себе больше клизм, чем какой-либо другой деятель за всю историю человечества", ушел в мир иной. Лайтбоди увидел, как лечат его супругу, узрел специалиста по массажу матки (хоть и не Келлога лично, но приспешника и коллегу) и сам массаж. Далее все по-русски: мордобитие, слезы и примирение. Хэппи-энд. Почти. Потому что американцы (да и мы, все остальные, тоже) не изменились. Ненавижу докторишек, говорил славный Бармалей. И был прав.
Евгений Лесин
Аполлинер Г. Мост Мирабо
/ Пер. с фр. М.Яснова. _ СПб.: Азбука, 2000. - 320 с. 8000 экз. (о) ISBN 5-267-00402-2
Первое стихотворение Гийома Аполлинера было напечатано сто лет назад, в 1901 году. В 1911 году поэт был арестован - по обвинению в похищении из Лувра знаменитой "Джоконды" (вскоре освобожден). В 1913 году он отказался от пунктуации. В 1914-м ушел на Первую мировую, почти год провел на передовой и за два года до смерти, наступившей в 1918-м, наконец получил долгожданное французское гражданство. Да, Вильгельм Костровицкий, выбравший себе звучный псевдоним Аполлинер (были, впрочем, и другие: Гийом Макабр, Луиза Лаланн и пр. - поэт любил мистификации) почти всю жизнь прожил без гражданства. Хотя какое гражданство может быть у поэта? Аполлинер, друг Макса Жакоба и Пикассо, был, правда, не только поэт - он писал прозу и статьи, был автором первой, как считает переводчик и автор предисловия М.Яснов, сюрреалистической пьесы "Груди Тиресия" и пр. В даную книжку - первый опыт двуязычного издания Аполлинера -вошли избранные стихотворения, избранные, естественно, Ясновым: "...любому переводчику свойственно переводить прежде всего то, что его роднит с иноязычным поэтом".
Евгений Лесин
Тунстрем Е. Сияние
Роман / Пер. со швед. - М.: Текст, 2001. - 315 с. 3500 экз. (о) ISBN 5-7516-02556-0
Еран Тунстрем (1937 - 2000) - поэт и романист, сын священника, лауреат премии Сельмы Лагерлеф. Если коротко, то роман его - роман об отце, роман-воспоминание - о детстве, о любви, о невозможности. Если же роман пересказывать - пусть не все эпизоды из которых он состоит, но большинство, то получится чистый Хармс. Вот, скажем, как появился на свет отец героя-рассказчика. Будущий шведский президент обращается к согражданам с речью - плодитесь и размножайтесь, дети зачатые сегодня получат одну крону, а также футбольный мяч или куклу. Дед героя давится рыбьим жиром, выбегает на улицу, падает в лужу. Мимо бежит девушка с зелеными трусами (в руке). Ее отец панически боится всего зеленого, она боится отца, трусы ей подарил солдат, дед героя давится от рыбьего жира в луже, президент обещает крону etc. Если же все это читать - перед вами чистой воды поэзия: "... а девица эта без трусиков и бежит сломя голову. Звать ее Сюннева, и, прежде чем моя история подойдет к концу, она станет твоей, Пьетюр, бабушкой".
Евгений Лесин
Кокинвакасю - Собрание старых и новых песен Японии
/ Пер. со старояпонского, предисл. и коммент. А.А.Долина. - СПб.: Гиперион, 2001. - 432 с. - (Японская классическая библиотека. XVIII). 2000 экз. (п) ISBN 5-89332-039-5
"Восемнадцатого числа четвертого месяца пятого года правления Энги повелел Государь старшему секретарю Двора Его Величества Ки-но Томонори, начальнику дворцовой Книжной палаты Ки-но Цураюки" и прочим "представить ему свод поэзии, включающий песни из "Собрания мириад листьев" и песни нашего времени". Так и появилось в эпоху Хэйан (794 - 1192) "Собрание старых и новых песен Ямато", шедевр японской поэтической классики. "Давно уже не случалось мне останавливаться в доме того человека, у которого прежде гостил я каждый раз, приезжая в Нару, в Хацусэ. И вот, когда после долгого перерыва снова довелось мне побывать в тех краях, хозяин дома, завидев меня из комнаты, молвил: "Конечно же, вас, как всегда, ожидают здесь кров и ночлег". Тут я, сломав веточку сливы, что цвела у ворот, приложил ней песню и преподнес хозяину", - это лишь заголовок! Само стихотворение Ки-но Цураюки, начальника Книжной палаты (пишу эти слова и слезы на глазах) как и положено, из пяти строк: "Не знаю, как люди - / сердца их не ведомы мне, / но слива весною, / как прежде, благоухает / в знакомом милом селенье... " Что ж, в японской поэзии нас, как всегда, ожидают кров и ночлег. Подробные комментарии, предисловие переводчика, приложения (об авторах, японском календаре и пр.), предисловия Ки-но Ёсимоти и, конечно, начальника Книжной палаты...
Евгений Лесин
Бен-Итто Х. Ложь, которая не хочет умирать
/ Пер. с англ. С.Ильина. - М.: Рудомино, 2001. - 479 с. 300 экз. (п) ISBN 5-7380-0149-4
Хадасса Бен-Итто - более тридцати проработала судьей, в том числе в Верховном суде Израиля. Книга ее действительно посвящена столетней истории "Протоколов сионских мудрецов", однако это не столько историческая, сколько правовая (точнее, историко-правовая)работа. Значительную часть издания занимают личные воспоминания автора (они выделены курсивом), личные впечатления от встреч, если можно так сказать, собственно с "Протоколами" или их эхом. Кстати, антисемитский и вообще негативный их характер далеко не везде и не всегда был очевиден. Многие, далекие от "еврейского вопроса" люди (например на Филиппинах или даже в Японии) не просто принимали их за чистую монету, но и восхищались ими, дарили своими знакомым евреям без всякой задней мысли. Впрочем, это не удивительно, ведь "Протоколы" не только подделка, но и плагиат - с книги Мориса Жоли "Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье", направленной против Наполеона III. Фальсификаторы добавили туда мистики (переписав сцену из романа Германа Гедше), ну и, разумеется, сменили акценты и пр. Дальнейшее, в том числе роль Сергея Нилуса в издании фальшивки, мнение императора - "Протоколы изъять, нельзя чистое дело (ну, то есть погромы и прочее - Е.Л.) защищать грязными руками" - всем хорошо известно (Бен-Итто писала книгу не для русских читателей, а потому останавливается на этом подробно).
Основу же ее работы составляет рассказ о так называемом "Бернском процессе", суде над "Протоколами". 14 мая 1935 года в Швейцарии, в Берне, после 17 месяцев судебного разбирательства, "Протоколы сионских мудрецов" были признаны плагиатом, подделкой, а также образцом... непристойной литературы. Да, именно так, в те времена в Швейцарии нельзя было привлечь к суду, скажем, за разжигание межнациональной розни, зато был запрет "непристойных изданий". Вот и истцы, Сэли Мейер, глава швейцарской еврейской общины, доктор Винер, историк из Германии, адвокат Георг Бруншвиг и др. 26 июня 1933 года подали жалобу в суд. Цель: показать "политическую непристойность" данного "документа". Даже если этого и не удастся, то все равно станет очевидно, что книга эта - фальшивка и поделка. Были, конечно, и конкретные ответчики - издатель швейцарской версии "Протоколов", редактор и издатель национал-социалистической газеты "Айдгеноссе", члены профашистского Национального фронта. Вообще-то то был уже не первый судебный процесс, связанный с "Протоколами", но раньше все было проще: человека обвиняли в авторстве опуса, он подавал в суд и выигрывал процесс. Подавали в суд и на Генри Форда, опубликовавшего "Протоколы" на семнадцати языках. Промышленник пошел на попятную, принес публичные извинения.
"Бернский поцесс", свидетелем на котором был среди прочих известный "охотник за провокаторами" Владимир Бурцев, признал "Протоколы" фальшивкой и непристойностью. Последнее привело к апелляции 1937 года. Ответчики трубили о своей победе, хотя отсутствие в фальшивке порнографии не делает ее правдой. Но таковы приемы. Когда всплыло имя Мориса Жоли, его объявили евреем, когда выяснилось, что главный герой его книги - Макиавелли, евреем стал и Макиавелли.
Ложь, как и мафия, штука бессмертная. Потому последняя глава книги, имеющей заголовок "Ложь, которая не хочет умирать" называется "Ложь, которая не умрет". Видимо, так. "Доводы ученых уничтожить фальшивку не смогли. Как только лжец обретает трибуну, как только становится участником правового обсуждения, ему уже ничего не грозит. Он обретает признание. И теперь решать, лжец он или не лжец, приходится широкой, по большей части невежественной публике". Так что, единственное спасение - и не только от лжи - в том, чтобы публика становилась все менее невежественной.
Евгений Лесин
Псалмы царя Давида, жреца Асафа, трех Кораховых сыновей-певцов, Моше-пророка, царя Шломо, Эйтана-мудреца...
/ Пер. с иврита В.Горт. - М.: Э.РА, 2001. - 536 с. 1000 экз. (п) ISBN 965-90341-0-5, ISBN 5-93721-051-4
"Кто к Богу прислонен /- тот прочен / и, словно холм Цион, -/ бессрочен. / Свой город Бог объял / горами, / Свой праведный кагал - / крылами..." Псалом 125-й, 6-я песнь храмовых ступеней, перевод с иврита Веры Горт. Книжка эта - в принципе поэтическая, псалмы в ней все-таки не религиозный, а художественный текст. Великий художественный текст, хоть и боговдохновленный. Между тем, несмотря на истинную поэзию псалмов, книга снабжена внушительным, хотя и не вполне научным, аппаратом. Подробные примечания, значения имен Всевышенго, географические карты ("земли обетованной, дарованной Всевышним Моше (Моисею), и царства Израильского"), фрагменты об авторах псалмов ("Биографии авторов и события реальной жизни, предшествующие поэтическим откликам на них Псалтыря, переданы исключительно цитатами из Танаха") и пр. Что же до текстов, то Давид, раб Божий не только внимательно и почтительно слушал, но и достойно излагал: "Слово преступника - к сердцу отступника / ластится, лепится с подобострастием, / ловкое око вербует попутчика / блеском бесовским, безбожным бесстрашием..." Все религиозные книги написаны стихами. Ибо стихи не обязательно даже понимать, главное - слушать, любить и верить.
Евгений Лесин
Села К.Х. Улей
Роман / Пер. с исп. Е.Лысенко. - М.: Махаон, 2002. - 320 с. - (Современная классика). 12 000 экз. (п) ISBN 5-88215-821-4
Действительно, физиология Мадрида. По аналогии с известным сборником писателей "натуральной школы", сборником физиологических очерков так и называвшемся - "Физиология Петербурга" (1845 г.). Испанец Камило Хосе Села написал свой роман полвека тому назад (1945 - 1950)и через сто лет после петербуржцев, а действие происходит в Мадриде в 1942 году. На родине он не мог быть опубликован, а потому напечатан впервые в Аргентине (в 1951-м). "Натуральная школа" противостояла "романтикам", Села же романтик - от первой страницы до последней запятой. Вереница судеб и эпизодов, случайных и неслучайных встреч и разговоров, обрывки смертей, рождений и существований, осколки "разбитого вдребезги", каменные соты мадридского городского улья. "Сто шестьдесят персонажей, - описывает этот людской поток, этот суперэскалатор, эту гиперярмарку в предисловии автор, - что проходят - но отнюдь не мчатся - на его страницах, вели меня пять долгих лет по дороге скорби". У нас бы это назвали "чернухой". Романтической "чернухой", потому что полвека тому назад, в Мадриде, другой быть не могло. В Испании даже физиологический очерк - это трагифарс, опера, высокая истерика. "Сотни и сотни холостяков предаются тайному, возвышенному и изысканному пороку одиночества. А десятки девушек ждут - чего ждут, Господи, зачем Ты их обольщаешь иллюзиями? - ждут, упиваясь золотыми мечтами..."
Сто шестьдесят сюжетов - движутся в разные стороны, но в одном направлении, появляются ненадолго, потом возникают снова - ткань одна, только фамилии разные, разные загадки и разгадки, а закон Улья неизменен. Удивительно: но автор удерживает и общий сюжет, соты устроены по своим законам - законам триллера, мистики, мелодрамы, поэтической физиологии Мадрида.
Евгений Лесин
Томас Д. Приключения со сменой кожи
/ Пер. с англ. - СПб.: Азбука-классика, 2001. - 672 с. 7000 экз. (п) ISBN 5-352-00045-1
Дилана Томаса (1914 - 1953) сравнивали с Йейтсом и Элиотом, сравнивали не без оснований. "Сын моря" (так с валлийского - он уроженец Уэльса - переводится его имя) писал много, а написал мало. Немногим более сотни стихотворений (он их называл "заявлениями по дороге в могилу"), короткие романы, рассказы и пьеса. Известность ему принес первый же сборник "18 стихотворений", вышедший в 1934 году. Томас был газетчиком, радиожурналистом, сценаристом, на войну, правда, не попал (по здоровью), но сказал о ней лучше многих (хотя это и не та "военная" поэзия, что писали у нас, скажем, Гудзенко или Межиров). В книгу избранного вошли два романа "Портрет художника в щенячестве" (не совсем роман, скорее сборник новелл, этакие "Дублинцы", то есть, конечно, "валлийцы") и "Приключения со сменой кожи", пьеса "Под сенью молочного леса", отрывки из писем, эссе "Как стать поэтом" (чего стоит хотя бы этот совет:"Перед тем как самому сказать хоть слово, прочтите все другие рецензии на книги, которые вы собираетесь рецензировать. Цитируйте стихи лишь тогда, когда позволяет время; рецензия должна быть о рецензенте, а не о поэте. Постарайтесь не устраивать разноса богатому плохому поэту, если только он не славится своей жадностью, не умер и не уехал в Америку...") и стихотворения. Большинство текстов - на русском впервые. Одного из персонажей "Приключения со сменой кожи" зовут, естественно, Самюэль Беннет (почти Беккет!), о том же, о приключениях со сменой кожи, Томас говорит и стихами: "Лирический герой сдирает кожу / От кисти до плеча / С моей руки и обнажает каждый / Нерв. Как саранча, / Любовный голод эти нервы гложет..."
Дилан Томас - при всей его желчности, при том, что в пьесе "Под сенью молочного леса" присутствует не Беннет уже, а Беккет (хотя юмор Томаса не вполне юмор абсурда, во всяком случае не "черного абсурда") - прежде всего лирик. Даже в стихах, скажем так, военных он все видит не изнутри или сверху, а из четвертого измерения, другого времени, иной реальности: "Утро парит на крыльях его столетья, / И сотня аистов села на руку солнца". Так заканчивается стихотворение "Среди жертв утреннего налета был столетний старик". Томас - сюрреалист, отдал дань и визуальной поэзии, его проза и стихи порой перетекают из одного жанра в другой, он еще и поэт-трибун вроде наших Маяковского и Евтушенко, много и с успехом выступал, но он прежде всего британец. Островитянин, и стихи его - не материк, не река, но прежде всего Остров. Сын моря был и сыном своего века, подлинным поэтом, изобретателем и метафизиком - писавшем на листе Мебиуса с помощью бутылки Клейна. Увы, не только Клейна, потому, вероятно, и умер в 39 лет.
Евгений Лесин
Уоррен Р.П. Воинство ангелов
Роман / Пер. с англ. Е.Осеневой, Предисл. А.Мулярчика. - М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, НФ "Пушкинская библиотека", 2001. - 461 с. - (Камертон). 5000 экз. (п) ISBN 5-93381-059-2, ISBN 5-94643-008-4
Уильямс Т. Лицо сестры в сиянии стекла
Повесть, рассказы / Пер. с англ.; Сост. и коммент. Е.Осеневой; Предисл. В.Вульфа. - М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, НФ "Пушкинская библиотека", 2001. - 576 с. - (Камертон). 5000 экз. (п) ISBN 5-93381-037-1, ISBN 5-94643-005-Х
|
Одно время было модно напоминать: в 1861 году в Англии пустили метро, а в России отменили рабство. Верно, но не стоит забывать, что в это же время в США разгорелась Гражданская война, которая тоже привела к отмене рабства. Роберт Пенн Уоррен - классик американской политической литературы. Николай Островский и Дмитрий Фурманов, Владимир Максимов и Георгий Владимов. Роман "Воинство ангелов" - о Гражданской войне, смесь "Хижины дяди Тома", "Унесенных ветром", "Рабыни Изауры" и "Как закалялась сталь". Точнее сказать: не смесь, а текст, сотканный из совершенно непохожих друг на друга фрагментов: сентиментализм и роман воспитания, юная девушка из хорошей семьи, семейная мелодрама, потом - "милость к падшим" (в данном случае: черным), белая рабыня (капризная и наглая), Гектор Мало и Бичер-Стоу, далее наконец политика берет свое, одни американские мифы опровергаются другими. Пока рабство не отменили неграм жилось хорошо, а потом стало всем плохо, черные сделались просто бандитами…
Гражданская война, по Уоррену, - это война романтиков с капиталистами. Война Америки с Долларом, Америка проиграла, и с этим надо мириться. Единственный до конца положительный герой - ярый северянин, янки. Политический мыслитель, озвучивающий довольно противоречивые взгляды писателя.
Все это предельно невинно и подростковому непристойно.
Единственный плохой поступок отца героини, Аманты Старр, - продажа черного Гумберта Гумберта, за откровенно преступные действия сексуального характера с маленькой Амантой. Все - абсолютно все! - кто встречается ей с тех пор, как она стала "черномазой" говорят одно и тоже. Знаешь, что с тобой будут делать, после того, как купят? И - грубое слово. И - так все и происходит, даже половой акт не обходится без политики: "...рука Хэмиша Бонда ложится на мое бедро, и по животу расползаются щекочущие мурашки от прикосновения шершавого, как наждак, большого пальца. Мускулы бедра расслабляются, тают, и это такая же часть Истории, как предсмертный вопль солдата на бруствере окопа или за колючей проволокой ограждений". Хотя поэзии, конечно, больше. Это неудивительно. Уоррен - известнейший романист, "Вся королевская рать" - почти как "Тени исчезают в полдень" или "Вечный зов" (по популярности в нашем отечестве), меж тем две Пулитцеровские и Боллингеновскую премии он получил за стихи. Много поэт-лауреат занимался и стиховедением, что же до популярности романов, то не его в том вина, а читателей.
Теннесси Уильямс - тоже прежде всего поэт. В каждой строчке, каждом произведении. Он писал и собственно стихи, но и пьесы его (все эти знаменитые, отчаянные, великие и безумные "Кошки" и "Трамваи"), и эссеистика, и проза - насквозь поэтичны. "Что касается Ричарда, то правда о нем заслуживает поэтической эпитафии. Примерно через год или немного больше, когда мы уже жили на Севере, до нас дошло, что юноша умер от пневмонии. И тогда мне вспомнился футляр его скрипки, и я еще раз подумал, как поразительно напоминал он черный гробик для ребенка или куклы". Чистой воды - "Темные аллеи". В сборнике - почти все образцы малой прозы великого американца, небольшая повесть "Римская весна миссис Стоун" и множество рассказов (многие переведены впервые). Уильямс - эстет почище Уайльда, томный и тонкий, непревзойденный и капризный, но все же - подданый США и умер сравнительно недавно (1983), а потому ближе по всем параметрам: "Поэт сам гнал для себя спирт и вскоре так поднаторел в этом искусстве, что не остался бы без выпивки, будь у него под рукой хоть какое-нибудь органическое вещество". Уильмся описал сам себя: мало того, что поэт и не чужд был алкоголю и наркотикам, валялся по американским "дуркам" и пр., именно таков его метод. Дайте мне любое органическое вещество и я сотворю великую поэзию и великую любовь. Романтика, изысканные извращения, высокая греховность, смятение и истерика, все мужчины, как женщины, а все женщины - на грани нервного срыва.
Евгений Лесин
Вудхаус П.Г. Мистер Муллинер рассказывает
Рассказы / Пер. с англ. - М.: Текст, 2001. - 317 с. 5000 экз. (о) ISBN 5-7516-0233-1
Очередной (но не последний, как уверяют издатели) сборник рассказов Вудхауса напоминает эпиграму Гафта об Ахеджаковой - "Всегда играет одинаково...", ну и так далее. Вудхаус точно такой же - он всегда хорош, никогда не подводит и не обманывает ожиданий. Дает читателю то, что обещал. Вот и в историях, которыми потчует мистер Муллинер своих слушателей (а Вудхаус, соответственно, своих читателей) есть все, чтобы развлечь, развеселить и ни в коем случае не напрягать. Все герои - красавцы и богачи, если даже художники или журналисты, то светские и преуспевающие. Всех забот: жениться (на любимой девушке) или избежать опять же женитьбы. Количество родственников (племянников, кузенов etc.) мистера Муллинера (а все происходит именно с ними) - ужасает, потрясает. Муллинер, как библейский Адам или Сталин - выглядит этаким отцом народов. Народов, которые он любит, о которых повествует миру, над проделками которых беззлобно и по-доброму смеется.
Екатерина Пантелеева
Лоранс К. В этих руках
/ Пер. С франц. Ю. Казачкова - М.: Монпресс, 2002. - 313 с. - (Новая проза). 10000 экз. (о) ISBN 5-901570-05-7
Камилла Лоранс пока практически неизвестна у нас, но во Франции ее книги довольно популярны, а за роман "В этих руках" в 2000 году она получила престижную литературную премию "Фемина".
"Эта книга была задумана как книга о мужчинах, о любви мужчин - о любимых объектах, любящих субъектах; они должны были стать и героями, и сюжетом книги", - характеризует свое произведение Лоранс. Роман состоит из отдельных глав, каждая из которых посвящена отдельному мужчине в жизни Камиллы, главной, а точнее, практически единственной, героини: мужу, отцу, издателю, любовнику, незнакомцу… Последовательно главы не связаны между собой: к примеру, за рассказом о знакомстве с будущим мужем следуют детские воспоминания об отце. Кроме того, в ход романа вплетаются монологи Камиллы на приемах у психоаналитика, в которых она рассказывает о себе, своем понимании жизни и людей. Многое в героине взято от самой Лоранс: у нее то же имя, та же профессия, а главное, автор наделяет её определенной чертой своего характера: "все эти годы я не интересовалась - не могла интересоваться - ничем иным, кроме мужчин". Это подчеркивается на протяжении всего романа: Камилла не может видеть в человеке просто сотрудника, друга, брата - бесполое существо, - она интересуется каждым в первую очередь как мужчиной.
Перевод книги выполнен качественно: все трудно переводимые случаи, а также имена и названия, которые могут быть не известны российскому читателю, объясняются в сносках.
БОНУС:
Кальян Каломенский
Кристиан Крахт. Faserland
Роман. М.: Ad Marginem, 2001. - 238 с. 7000 экз. (п) ISBN 5-93321-026-9
"Faserland" на первый взгляд представляется немецкой (автор родился в Швейцарии) версией "Супервубинды" Альдо Нове, но на второй взгляд превращается в более выглаженное и многосмысленное произведение. Что губит "Супервубинду"? Некоторое однообразие и множественность схожих сюжетов. Однообразие есть и здесь, но поскольку основной сюжет здесь один и он не повторяется в разных (хотя по сути схожих и даже почти одинаковых) ракурсах, а преподносится в виде тщательно выписанного и продуманного. Во-первых, он более подробен, во-вторых, он глаже. Здесь нет тех рывков, которые наблюдались при скачках с одного персонажа "Супервубинды" на другого. Здесь главный герой один. И путь у него один. В-третьих, "Faserland" намного более спокоен и даже меланхоличен: здесь не убивают ни за что и не хранят говно в тумбочке. Здесь просто скучно проживают свои дни, делая вид, что получают от этого удовольствие и удовлетворение.
Повествование, начавшись неспешным, но и не тягомотным описанием "веселых" дней немецкоязычного денди. Они гладки, поэтому воспринимаются очень ровно. Герой действует в современном потребительском обществе, ненавязчиво описываются все торговые марки, его населяющие. А также люди, в свою очередь чем-то похожие на марки: нет в них жизни, а лишь одна меланхолия в маске весельчака.
Где-то ближе к финалу, когда читатель уже готов согласиться с бренностью всего мира, выясняется, что речь идет все же об одной Германии. А, например, Швейцария - совершенно другое дело. Это совсем не та, или не совсем та социальная машина потребительского общества, а практически земля обетованная. Просто она еще не утонула полностью.
В книге содержится послесловие переводчика, в котором она (Татьяна Баскакова) выдвигает гипотезу о смысловом содержании романа. Приводятся мнения различных критиков, проводятся параллели с "Божественной комедией" Данте и другими текстами: Эрнста Юнгера, Томаса Манна…
